На Васильевском острове на Площади Балтийских Юнг стоит памятник «Юнгам Балтики. 1941–1945». Подросток в бескозырке и тельняшке присел передохнуть после боя, не выпуская из рук автомат.
Юнге Балтики — Павлу Ивановичу Семенову, ставшему прототипом бронзовой скульптуры — исполнилось девяносто лет. Он прошел всю войну и вместе со своей супругой вырастил детей, внуков, а теперь — и правнуков.
Волонтер молодежного движения «Перерыв на войну» Полина Соловьева встретилась с Павлом Ивановичем и взяла у него интервью.
— С чего началась ваша военная история?
— Родился я в 1929 году, а в одиннадцать лет уже имел Орден Красной Звезды. Пришли немцы, и в ответ на их зверства появилось партизанское движение. К партизанам уходило много людей, оружия на всех не хватало, каждый добывал его себе, как мог.
В одной из партизанских бригад начальником был мой родственник, из-за чего в нашей семье последовали аресты. Арестовали отца, мать и сестренку. Моих родных жестко пытали. Но несмотря ни на что, фашисты заплатили за это!
Улицу Партизана Германа знаете? Это был комиссар партизанского движения. Я у него сыном полка был, в контрразведке, в «Засекреченной тройке». Сейчас мой командир похоронен в городе Валдай, Новгородская область.
По итогам боевых действий 3-й Ленинградской партизанской бригады имени А. В. Германа было истреблено 25 000 фашистов и разгромлено десятки гарнизонов гитлеровцев и полицаев. Перед смертью в 1943 году в августе Александр Герман написал письмо своей жене: «Родная Фаинушка. У меня горячие денечки, все в порядке, бьем фрицев. Береги себя и Алюську. Крепко целую. Шура».
— Что самое страшное случалось с вами в партизанском движении?
— Как я двух девочек похоронил, одной — одиннадцать лет, другой — двенадцать. Когда нас послали на разведку в город Остров, нас было четверо: я, эти девочки и мой друг Колька.
Вечерело, и девочки предложили дойти до гарнизона, там и переночевать. Пришли, а там часовые стоят, немцы. Мы — бегом стучаться в деревенский домик. Слышим, бабка кричит: «Деда, беженцы пришли, что делать?» А дед отвечает: «Пусти их, пускай на печку лезут, греются». Бабка только хотела нас пустить в дом, как вдруг прошел один гражданский — это оказался староста фашистского гарнизона. Он подходит к часовым и указывает на нас: «Это дети партизан!» Вот тогда мы и попались. Нас схватили и начали избивать, одиннадцатилетняя девочка не выдержала и призналась. В этот же момент у нас с другом прямо под ногами обеих расстреляли.
Потом подъехала машина, нас с Колей в нее закинули и отвезли в город. В немецкой тюрьме города Остров было очень страшно, это место хуже концлагеря. Ни один не уходил оттуда, если был связан с партизанами, всех расстреливали.
Вот ведут нас на допрос, а там — другой партизан, уже себе яму копает. Он не сознается, и его тут же расстреливают и бросают в эту яму. Потом к нам подходят и говорят: «Вот и с вами так будет, если не скажете, где партизаны».
А дальше нас с другом раздели и начали клеймить каленным железом. У меня — четвертый, у друга — пятый номер. Друг не выдержал, упал от боли…
Так и просидели мы с ним в этой тюрьме по полгода, пока нас не спасли бригады Германа и Васильева (командир 2-й Ленинградской партизанской бригады). Они освободили всю тюрьму, разгромили охрану и часовых, а потом начали нас через забор перекидывать. Вдруг вышел откуда-то еще часовой и кинул гранату прямо в толпу за забор. Мне осколком руку перебило, и легкие затронуло. Лет пятнадцать назад только из меня эти осколки и вынули.
— Как вы попали в юнги?
— У меня к тому времени уже было пять наград на груди. Мы, ребята, двадцать пять человек, хотели до Берлина дойти! Но куда нас таких — по возрасту не подходим…
И отправили нас на Соловки. Когда мы туда прибыли, на нас посмотрели и удивились: «Так много наград, и почти все уже обстрелянные! Везите их быстро в Кронштадт».
В Кронштадте нас по учебным отрядам распределили, и я четыре месяца проходил обучение по специальности торпедист-минер.
Как сейчас помню, подходит ко мне высокий капитан второго ранга, берет меня за воротничок — а я-то ростом меньше винтовки (1 м 40 см), — отставляет в сторону и говорит комиссии: «Этого маленького я не отпущу, с собой заберу!»
После обучения меня зачислили юнгой в дважды Краснознаменный Балтийский флот, в 1-й гвардейский дивизион торпедных катеров-смертников.
— Почему эти катера называли «смертниками»?
— Катер был совсем маленький, и экипаж состоял из девяти человек. А шел катер всегда против большого корабля, на котором могло находиться до тысячи, и даже больше солдат. И мы, такие маленькие, топили его!
В дивизионе было у нас двадцать катеров, и четыре из них постоянно отправляли на дежурство, чтобы немцы не подошли. Однажды на моем дежурстве с самолета получили мы сообщение: «Немецкая эскадра вышла для уничтожения моряков, которые находятся на береговой обороне». В эскадру входят: крейсер, четыре эсминца, эскадренный миноносец и охрана. А у нас всего четыре катера. Мы зашли в бухту, где позеленее, и командиры начали решать, что нам делать. Вариантов было немного: знали, что идем на смерть, и моему катеру выпало топить эскадренный миноносец.
Командир меня спрашивает: «Павлушенька, сынок, тебе не страшно?» А я был хулиганистый немного, вот и отвечаю: «А ты кальсончики-то лишние не взял?» Лицо командира расплылось в улыбке: он был уверен, что я не подведу.
Только мы вышли из дымовой завесы на эскадренный миноносец, слышу команду — «залп!», и я дернул. Катер наш откинуло в сторону, а моя торпеда полетела в миноносец.
За потопление большого немецкого корабля был награжден орденом Отечественной войны I степени. С 1941 по 1945 года постоянно принимал участие в боевых действиях на Ленинградском фронте. На флоте Павел Иванович прослужил до 1953 года. Еще были награды: «За оборону Ленинграда», «За взятие Кенигсберга» и «За победу над Германией». На сегодняшний день Павел Иванович имеет больше двадцати правительственных наград.
— Где вы встретили победу?
— Это было в Кенигсберге. Я тогда увидел, как народ ликовал, отмечая самую долгожданную победу!
…После войны, когда мне исполнилось восемнадцать, меня призвали в армию. Те четыре года, которые я отслужил на флоте и участвовал в боевых действиях, не засчитали, потому что я был несовершеннолетним. Так что служил еще пять лет на флоте, выполняя работы по разминированию в Балтийском море.
Однажды мы подорвались на мине, подлетели в воздух, и обратно — в воду. Я очнулся в госпитале. В живых от всей команды осталось только трое. Был сильно контужен, долго восстанавливался в госпиталях. А потом снова — во флот!
— Что для вас значит слово патриотизм?
— Мы любили свою родину, поэтому все были патриотами. Всегда были готовы отдать за нее жизнь. Если я люблю свою родину, то я никогда ее никому не отдам!
— Что нужно делать, чтобы новые поколения не забыли о том, как их предки спасли свою родину?
— Меня каждый год приглашают пятнадцать школ для проведения уроков мужества. Дети очень внимательно слушают, расспрашивают, долго меня не отпускают. Думаю, что такие встречи – это лучший способ передачи нашей памяти молодежи. Пока есть такая возможность. Современным детям очень повезло… А как будет дальше? Ведь героев Первой Мировой войны дети уже не знают…
Еще сейчас снимают много хороших фильмов на тему Великой Отечественной войны. Это тоже хороший способ сохранить все наши подвиги в памяти новых поколений.
