Было дело, любил ты синиц да чижих,
крошки света клевал из кормушек чужих,
и не ведал, как жизнь скуповата
на прохладном румянце заката.

А она ведь, мерзавка, не просто скупа –
закрутила, поставила все на-попа:
от креста довела до острога
сторожить ускользнувшего бога.

Оказалось, раскатывать вширь – не резон,
и каких бы ты в жизни ни видывал зон,
одинакова зона охвата,
и чего тут искать виноватых.

Сколько раз это было в навязчивом сне:
ты идешь и идешь по толстенной стене,
по беленой стене монастырской –  
балтиморской, китайской, бутырской.

А залетные стайки – синиц ли, чижих, –  
В небесах – непонятно, – своих ли, чужих, –  
все щебечут, щебечут, чертовки,
и садятся на дуло винтовки.

Невская губа

Ты, наверно, и не вспомнил сам бы,
как в Кронштадт мы ездили с тобой,
где Нева, ощерив десны дамбы,
шлепала обветренной губой.

Там «БелАЗ» угрюмым великаном
сумерки ворочал, рокоча.
Эта жизнь казалась велика нам –  
как с чужого снятая плеча.

Поодаль, теряясь в снежной крупке,
тарахтел заржавленный баркас;
реял снег, рассеянный и хрупкий,
бесприютных осеняя нас…

Нам безбожно врут, что время лечит.
В невозвратно дальней тишине
лишний засыпает человечек,
в не свою укутавшись шинель.

Что теперь мести снега подолом?
Лишь во сне, как в собственном гробу,
плыть туда  – доверчивым и голым, –  
где Нева до Угольного мола
раскатала влажную губу.

Дворняжье время

            Памяти К. К.

1.

Какая нынче снежная зима,
какие нереальные морозы.
Таится ощущением угрозы
сползающая с крыши бахрома.
Она уже висит над головой,
покуда он, еще вполне счастливый,
насвистывая легкие мотивы,
спешит домой:
там женщина, уют, горячий суп,
гирлянды свет в ненастоящей хвое –  
все то, что называется покоем
в его домашнем сказочном лесу.
Ему этаж четвертый нипочем:
пролет, еще пролет  – скорей, скорее!
Он торопливо тычет в дверь ключом,
а там, за нею,
клубится снег в проеме синевы,
и ужас нарастающего свиста,
а он, с неразуменьем оптимиста,
шагает в…

2.

Что ж, от любви неукротимой
до трезвости неотвратимой лишь полшага.
В остатке плюсового стресса
два-три стиха, сюжет для пьесы – вся недолга.
А вот долги мужьям и женам...
Покуда было хорошо нам, кредит иссяк,
и, чтоб отдать по номиналу,
как ни крути, все будет мало – и так, и сяк.
Ты скажешь: мол, люби, общайся,
чего еще тебе для счастья – и так все ОК?
Не ОК. И не держи обиды.
я – просто тварь другого вида.
Прости, дружок.

3. Брошенка

Уходят, уходят – и тот,
и этот… И пусть их:
пустила козла в огород –  
не плачь по капусте.
Такие теперь времена –  
скупые, дворняжьи, –
покуда кукуешь одна,
с кем только не ляжешь.
Что толку в комарьей борьбе,
в скулеже и плаче?
Весна расцветает в тебе
листвою цыплячьей!
Трещат распашонки квартир,
и пояс все туже:
круглеет и ширится мир
внутри и снаружи.
Не это ли дань от щедрот
блаженным и сирым –  
светящийся лунный живот
над сумрачным миром.

Галина Илюхина. Поэт, по образованию юрист. Автор четырех книг стихов. Лауреат премии «Молодой Петербург» (2009), премии журнала «Дети Ра» (2012), обладатель Специального приза Волошинской премии (2013). Одна из основателей и организаторов ежегодного международного литературного фестиваля «Петербургские мосты». Составитель поэтической антологии «Аничков мост» (СПб, 2010). Заместитель главного редактора журнала «Зинзивер». Член Союза писателей Санкт-Петербурга, Союза российских писателей и Международного ПЕН-клуба. Стихи публиковались в многочисленных альманахах, антологиях, российской и зарубежной периодике, переведены на украинский, польский и английский языки. Живет в Санкт-Петербурге.