На фоне заката
* * *
На фоне заката, на лоне природы
мы жили, казалось, у края земли,
когда по фарватеру шли пароходы
и сонные воды, как время, текли.
Судьба нагадала навеки проститься
и мы выпадали из времени, где
над нами летали красивые птицы
и тени сновали по легкой воде.
Чем дальше по жизни, тем сумерки ближе —
махни на прощанье рукой вдалеке.
Во сне запоздалом однажды увижу
огни парохода на тихой реке.
Звезда
К утру холодает.
И чудится, вроде,
костер догорел, а звезде невдомек,
что недолговечная ночь на исходе —
кукушка молчит и горчит кофеек.
Любимая,
нам уходить в одиночку,
но я тривиально доволен судьбой:
есть пара минут на хорошую строчку —
на память,
которая будет с тобой.
Сейчас я достану заветную фляжку —
налей до краев и звезду не туши:
возможно, судьба предоставит поблажку
на время любви,
на пространство души.
* * *
Зарядили дожди бесконечные,
слезы капают наперебой.
Мы с тобою земные, невечные,
мы из плоти и крови с тобой.
Потускнели пейзажи окрестные,
время года пошло на закат,
регулярные силы небесные
взяли наши сердца напрокат.
Если жизнь — это лишь ожидание
невозможного, то, уходя,
на прощание, как на свидание,
подари мне улыбку дождя.
Осенние цветы
Как не затосковать
в осенних городах? —
все кажется чужим
и все не слава богу;
последние цветы
на клумбах и в садах
стоят, как фонари,
и гаснут понемногу.
А заполночь снега
нагрянут свысока
на эти берега,
сведенные мостами,
и, как бы невзначай,
осенняя тоска
уйдет за облака
осенними цветами.
* * *
Вот и осень по жизни пришла,
листья заживо падают в спешке;
у кого не попросишь тепла —
ни золы тебе, ни головешки.
Что романсы, когда наяву,
сообразно развитию темы,
остается посыпать главу
лепестками больной хризантемы.
Выше неба и ниже земли,
о весне поминая некстати,
полетели мои журавли,
догоняя тепло на закате.
Памяти Андрея Платонова
После потравы и похорон
для оптимизма — край не почат.
Целыми днями с разных сторон
жизнелюбиво песни звучат.
А по ночам я слушаю, как
перекликается воронье,
мусорный ветер свищет в кулак
и разрывает сердце мое.
* * *
А. Радашкевичу
Отчего, скажи на милость,
на какой такой предмет
этой ночью мне приснилась
песня юношеских лет:
там красивая такая
отражается в трюмо
и поет, не умолкая,
Сальваторе Адамо.
Только время, априори,
человеку не судья —
Сальваторе, Сальваторе,
спета песенка твоя.
Что упало, то пропало;
мы не выкрутимся, но
даже то, чего не стало,
в зеркалах отражено.
* * *
После длительной попойки
помер местный старожил —
бомж, который на помойке
Падшим Ангелом служил.
Две загадочные кошки
погрустили слегонца,
санитар из «неотложки»
матерился без конца.
Погрузили, погалдели,
помяукали вослед —
Ангелу, на самом деле,
на помойке места нет.
* * *
Ее на свете нет.
Она сегодня там,
куда не заглянуть
созданию земному.
Я ревновал ее
к деревьям и цветам,
и к шелесту волны,
и к воздуху ночному.
Как следовало жить
и какова цена
того, что говорим
любимым поневоле,
не ведая того,
что скоро тишина
заставит ревновать
ко времени и боли?
Кольцо
Не говори, не суесловь
о снах, которые не в руку —
кольцо дарилось на любовь,
а пригодилось на разлуку.
Ушел за тридевять земель —
за разведенными мостами
который год его постель
пестрит могильными цветами.
А ты состарилась одна,
храня любовно и бесслезно
кольцо, которому цена —
две жизни, прожитые розно.
* * *
…выпила недорогого вина,
как-то неловко потом пошутила
и на меня посмотрела она
так, что дыхание перехватило.
Долго ли коротко, жизнь прожита —
я не ищу для себя оправданья.
Но вспоминается женщина та
и —
перехватывает дыханье…
Тайка
…полухлебом плоти накорми.
О. Мандельштам
Наивная душа Индокитая
и тела загорелого ломоть –
я не по трафарету проникаю
в тугую тектоническую плоть.
И загудела сонная планета
по линии сиамских островов,
и пролетела желтая комета
над головами пляшущих волхвов.
Они давно поглядывали в небо,
где поминутно сходятся пути
взыскующих иного полухлеба —
не плоти, но свободы во плоти.
У женщины возможно научиться
всему, что есть вблизи и вдалеке —
Вселенная способна уместиться
на маленьком игольчатом соске.
* * *
…среди метели,
медленно кружащей…
Ю. Левитанский
Зима не торопилась,
но вчера,
по замыслу небесного стратега,
она решила выдать на-гора
запасы нерастраченного снега.
Прожив полвека в северной стране,
я даже не припоминаю, чтобы
у нашего подъезда, как во сне,
лежали трехметровые сугробы.
В апофеозе неба и земли —
сплошная белоснежная морока,
в которой, за российские рубли,
веселье не затеплится до срока.
— Любимая,
когда бы ты могла
нарисоваться в этом Эльсиноре,
от средиземноморского тепла
мои снега растаяли бы вскоре.
Старый альбом
Листаю альбом незапамятных лет
и, кажется, чувствую кожей,
когда фотографии смотрят на свет
и судьбы толпятся в прихожей.
Какая проекция счастья была
тогда на супружеских парах,
какая прекрасная юность цвела
на тех фотографиях старых!
Пора бы, пора бы усвоить всерьез,
что молодость не повторится,
но в этом альбоме — ни горя, ни слез,
а только веселые лица!
Душа покидает родные места,
но даже в покинутом доме
блуждает улыбка счастливая та,
забытая в фотоальбоме.
Иллюстрация: Картина луганского художника Владимира Панича, 2006 г.
Поэт. Автор шестнадцати книг стихотворений. Лауреат национальной литературной премии «Золотое перо Руси», литературных премий им. Н. Лескова и «Кольцовский край» (Россия), В. Сосюры (Украина), Марка Твена (Канада), международного литературного фестиваля «Русский Гофман». Удостоен специальной премии Союза российских писателей «За сохранение традиций русской поэзии» (в рамках Международной Волошинской премии). Стихи переводились на английский, испанский, румынский, сербский, украинский языки. Живет в г. Воронеж (Россия). Член Союза российских писателей.
